Беспредел и тирания. Историко-политические очерки о преступлении и наказании - Андрей Франц

Первое, что он пытается сделать, это воззвать к совести и здравому смыслу афинской аристократии. Ведь рубят же сук, на котором сидят, уроды! Воззвать Солону было легче, чем кому бы то ни было. Если кто не знал, так Солон был не только философ, но еще и поэт. Из пяти с лишних тысяч строк его поэтического наследия до нас дошло всего 283 строки.

И среди них – такие:

Кривдой полны и владыки народа, и им уготованЖребий – снести много бед за своеволье свое.Им непривычно спесивость обуздывать и, отдаваясьМирной усладе пиров, их в тишине проводить, —Нет, под покровом деяний постыдных они богатеютИ, не щадя ничего, будь это храмов казнаИли народа добро, предаются, как тати, хищенью, —Правды священной закон в пренебреженье у них!13

А еще – такие:

Будет тот час для народа всего неизбежною раной,К горькому рабству в полон быстро народ попадет!Рабство ж пробудит от дремы и брань, и раздор межусобный:Юности радостный цвет будет войной унесен.Ведомо иго врагов: град любезный оно сокрушаетЧерез крамолу, – она неправдолюбцам люба!Беды такие народу грозят, а среди неимущихВ землю чужую тогда мало ль несчастных пойдет,Проданных в злую неволю, в позорные ввергнутых узы,Дабы познали они рабства тяжелого гнет?14

Или даже такие:

Сердце велит мне афинян наставить в одном убежденье —Что беззаконье грозит городу тучею бед.15

Сильные, безусловно сильные и откровенные строки. Если по сегодняшним меркам, то чистая 282 Статья автору, а текст – в федеральный список экстремистских материалов.

Однако, в отличие от российских олигархов, древнеафинские олигархи были все же вынуждены прислушаться к неистовым призывам своего беспокойного собрата по классу. И дело здесь вот в чем. Над лучшими людьми нашего Отечества сегодня, в общем-то, особо не капает. К подавлению гражданского неповиновения органы МВД и внутренние войска вполне готовы. В случае массовых трудовых споров к услугам владельцев заводов-газет-пароходов армии гастарбайтеров. Ну, а на случай слишком уж отмороженных наездов со стороны конкурентов из-за рубежа в арсеналах хранятся пусть старенькие, но все же вполне себе ядерные бомбы.

Ничего этого не было у современников Солона. Внутренних войск нет – в случае гражданских беспорядков мечом приходится отмахиваться самостоятельно. Гастарбайтеров тоже пока немного. Полноводный поток их в рабских ошейниках польется только еще лет через 100—150. Но самая большая проблема была с ядерной бомбой. Ибо ядерная бомба античного мира с необходимостью требовала демократии. Ведь это была фаланга…

4. Винтовка рождает власть. Особенно – демократическую

Итак, ядерной бомбой античной Греции была фаланга. «Гоплитская революция» VII в. до н. э. просто вынесла все остальные виды вооружения с поля брани. Грозные коробки тяжелобронированных копейщиков в унифицированных доспехах, с продуманной тактикой и отточенной техникой движений и перестроений не оставляли ни единого шанса любому иному войску – независимо от качества оружия и количества его носителей.

Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,Грозный султан – о султан, шлем – о товарища шлем,Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами.16

И оглушительный визг деревянных флейт, и звон литавр, и земля, вздрагивающая от синхронной поступи нескольких тысяч17 здоровых, хорошо накачанных мужиков в бронзовой упаковке… Короче, страшное дело!

Так вот, фаланга – это коллективный способ ведения войны. Здесь все равны. Аристократ, ведущий свою родословную от самого Зевса, здесь ничем не отличается от любого крестьянина, кожевника или кузнеца, у которых хватило денег справить себе тяжелый пехотный доспех. Более того, успех фаланги вообще зависит от того, насколько унифицированы каждое движение, каждый шаг, каждый вздох ее бойцов.

Но если все равны на поле брани, то у этих самых тысяч бойцов в мирное время возникают вопросы. А именно, почему мы не равны внутри городских стен? Вот как описывает эти социальные процессы в своей «Политике» Аристотель:

«И в Греции, после упразднения монархического строя полноправными гражданами были в первое время воины, а именно вначале – всадники; объясняется это тем, что тогда на войне силу и перевес давала конница, а тяжеловооруженная пехота за отсутствием в ней правильного устройства была бесполезна: опытности в деле устроения пехоты, равно как и выработанных правил тактики, у древних не было, почему всю силу они и полагали в коннице. С ростом государств и тяжеловооруженная пехота получила большее значение, а это повлекло за собой участие в государственном управлении большего числа граждан. Вот почему древние называли демократиями те виды государственного строя, которые мы теперь называем политиями»18.

Иначе говоря, появление фаланги как массового коллективного вида вооруженных сил начинает провоцировать в Греции новый виток19 военной демократии. Или, по Аристотелю, политии. И вот здесь возникает вопрос, наиболее болезненный для афинской олигархии. Мало того, что коллеги по воинскому строю начинают требовать себе своей доли городской власти. Это бы еще как-то можно стерпеть. Гораздо хуже другое.

Участник фаланги – гоплит, тяжеловооруженный пехотинец. Тяжелое вооружение стоит немалых денег. Следовательно, обладание «ядерной бомбой» античного мира требует наличия среди горожан нескольких тысяч достаточно зажиточных людей, способных обеспечить себя доспехом. А вот это уже начинает не получаться. Ибо кредитно-залоговая политика полисной знати привела к середине VI в. до н. э. к массовому обнищанию рядовых горожан. Становиться в строй фаланги становится просто некому! Слишком мало людей может себе это позволить. А это уже опасно для всех – в том числе и для знати. Ведь фаланги и Спарты, и Коринфа, и Мегар могут в любой момент показаться под стенами.

5. Реформы Солона. Маленькая Афинская диктатура

Вот в такой ситуации «лучшие люди» Афин и оказались просто вынужденными прислушаться к увещеваниям Солона.

Нужно иметь в виду, что годам примерно к шестидесяти Салон становится во всех отношениях самым влиятельным и авторитетным политическим деятелем Афин. А главное, в условиях нарастающего конфликта между демосом и знатью он рассматривался всеми социальными слоями как подходящая, компромиссная фигура.

Аристократы видели в нем «своего» ввиду его в высшей степени знатного происхождения. Ведь происходил он из знатного рода Кодридов, который ранее был царской династией. Массы же рядового демоса помнили о протестах поэта-политика против чрезмерного угнетения крестьян. Торгово-ремесленная прослойка несомненно принимала во внимание то обстоятельство, что Солон сам занимался – и не без успеха – торговлей. То есть, хорошо понимал их проблемы и нужды. В общем, он больше, чем кто-либо из афинян, подходил для проведения реформ.

Фактически, Солон начального периода своей диктатуры – это такой древнегреческий Путин. Человек, которому доверяют и на которого надеются практически все враждующие элементы социальной системы. Верхи полагают, что «ворон ворону глаз не выклюют». Низы же искренне уверены, что вот сейчас-то и начнем всех, кого нужно, «мочить в сортире».

Впрочем, какой характер будут иметь его преобразования – об этом, вероятно, мало кто имел ясное понятие. Демос наверняка рассчитывал, что Солон возьмет в свои руки тираническую власть и будет действовать примерно так же, как тираны соседних с Афинами городов. То есть, будет преследовать полисную знать, изгонять аристократов и конфисковать их имущество. А главное – проведет всеобщий передел земли на равных основаниях. Аристократы, со своей стороны, полагали, что Солон проведет лишь необходимый минимум преобразований. То есть, им не придется делать почти никаких уступок народу и их власть останется практически незыблемой.

Как бы то ни было, в 594 г. до н. э. Солон был избран архонтом-эпонимом20. Само по себе это мало что значило: архонт, хотя бы даже и первый в коллегии, был лишь одним из магистратов аристократического полиса, и должность еще не давала ему полномочий на проведение чрезвычайных мер. Солона, однако, избрали не только архонтом, но также, по словам Плутарха, «примирителем и законодателем», а по выражению Аристотеля вообще «вверили ему государство».